КМБПЧ или Казахстанское бюро по правам человека и соблюдению законности — это,
пожалуй, самая известная правозащитная организация в нашей стране. В сентябре ее
Западно-Казахстанскому филиалу исполнилось 24 года. Вместе с директором филиала
правозащитником Павлом Кочетковым вспоминаем, чем запомнились 00-е и 10-е годы, и
какое влияние они оказывают на ситуацию сегодня.
Борьба за историческое наследие и «варварская» застройка старого Уральска
Начало правозащитной карьеры Павла Кочеткова пришлось на самые благополучные для
независимого Казахстана годы. 00-е — это рассвет бизнеса, высокие цены на нефть и
относительная стабильность, по которой так соскучились казахстанцы. Однако у такого
процветания рыночных отношений был и обратный эффект. Растущие амбиции бизнеса,
не без участия высокопоставленных чиновников, нацелились на главное богатство города
— его историческое наследие. Памятники архитектуры, скверы и площади представляли
собой лакомый кусочек, заполучить который значит сделать инвестицию на долгие годы
вперед.
«У меня на руках был документ, закрепляющий понятие историческая часть города и ее
границы. Она простиралась от района Куреней до улицы Батурина (ныне Ихсанова). Там
располагались здания, которые представляли собой не только архитектурную ценность,
потому как в них некогда жили или останавливались исторические личности — поэты,
писатели, полководцы, политические деятели. Мне как уральцу было больно смотреть, как
история города делилась на участки и продавалась в частные руки. И во всем была
замешана местная власть», — вспоминает правозащитник.
Свидетелем одной такой подковерной «разборки» стал и сам Павел Михайлович. Главный
архитектор города (не будем называть его имя в целях безопасности) отказывался
согласовывать многочисленные крылечки и пристройки, которые заполонили Уральск и
нарушали не только исторический облик города, но и все возможные правила
благоустройства. Не выдержав давления, архитектор добровольно покинул свою
должность, а тогдашний аким избавился от препятствия в его лице. Происходило это в
начале 2000-х.
«На одну из сессий маслихата пришли весьма богатые люди, по слухам связанные с
семьей Назарбаева. Их интересовал участок земли, где сейчас расположен ТД «Атриум»,
но тогда это был садик. Они хотели, чтобы его перевели из одной категории в другую, и
давили на то, что это место давно заброшено и стало пристанищем для бродяг, спящих на
лавочках. Тут возникает вопрос, а кто запустил этот садик до такого состояния? Местная
исполнительная власть, в руках которой были сосредоточены основные рычаги. Сегодня я
считаю, что все было бездумно сделано. По генплану тех лет весь промежуток между
улицами Театральная (Дины Нурпеисовой) и Красноармейская (Жубана Молдагалиева) от
Чагано-Набережной до Перевалочной рощи должен был стать пешеходной зоной,
переходящей в лесопарк. То есть в этом периметре остались бы сплошь скверы и парки
без автомобильного движения. Каким образом все изменили? Сначала мешал
Ворошиловский завод, сейчас завод «Зенит», но и его, как известно, планируют продать».
В итоге участок под «Атриумом» продали за смешную цену чуть более 1 млн тг. И почти
сразу новые владельцы начали расправляться с деревьями. Тогда Павел Кочетков подал в
суд. И первое время даже пользовался поддержкой в прокуратуре. Однако это не помогло
сохранить прежний генплан города. Несмотря на сопротивление маслихата, аким города
изменил его. Отголоски того решения, продвинутого буквально одним человеком, мы
могли видеть уже в наше время, когда Перевалочная роща оказалась под угрозой
застройки.
«Потом точно также продали сквер за гостиницей «Урал». На его месте планировали
построить жилой комплекс с магазинами, детским садом — преподносили, будто все
делается для народа. Но сегодня мы знаем, что в итоге там построили банки, торговый
центр и офис нефтяной компании. Можно ли было сохранить сквер? Наверное да. Новые
здания не вписываются в архитектурные нормы исторической части города, их можно
было построить и в другом месте», — считает правозащитник.
В те же годы разделили на 12 участков и продали набережную Урала, в районе Стеллы.
Все сделали по знакомой схеме — перевели землю из одной категории в другую. В данном
случае из рекреационных земель в городские. И опять Павел Кочетков подал в суд.
«Все суды я проиграл. Мне сразу говорили, что дело не перспективное. Но сейчас заново
начали поднимать эту тему и быть может, прокуратура все же разберется. Несмотря на
неудачи в судах, я считаю, что судиться было необходимо. Если бы в суд обращался не я
один, а все, кому не безразлична судьба города, возможно эффект был бы другим. В то
время поддержка от горожан в основном была на словах. За это, конечно, спасибо. Впадать
в апатию из-за неудач не стоит, потому как сегодня люди стали больше беспокоиться об
экологии, думать о том, каким воздухом будут дышать их дети и какую воду пить».
Борьба за исторический облик Уральска началась еще тогда, когда Павел Михайлович не
возглавлял КМБПЧ. Но мы приводим данный, так как он имеет прямое влияние на
проблемы города сегодня.
«Грибное дело»
Любите ли вы гулять в лесу? Для жителей Уральска и в целом Западно-Казахстанской
области походы в лес — это привычное дело. Но в 2013 году мы могли лишиться такого
права.
«По решению областного маслихата были установлены ставки за сбор грибов, ягод, трав,
и новые правила вхождения в лес. Однозначно, решение было незаконным. И
общественность тут же отреагировала возмущением. Я сразу же нашел противоречия
водному и экологическому кодексу, и отправился в маслихат. Разъяснил ситуацию и сказал,
что не буду подавать в суд, если они сами изменят свое решение. На свое предложение я
получил отказ и пошел в суд. Судья первой инстанции отказала мне. Против меня в суде,
кроме областного маслихата, выступали акимат города, акимат области, прокуратура
города и области, департамент юстиции и управление природных ресурсов, так как данное
решение маслихата проходило экспертизу на соответствие законодательству РК и все эти
органы имели отношение к нему. В апелляционном суде я уже выиграл», — рассказывает
Павел Кочетков.
Решение маслихата фактически лишало обычных граждан права на нахождение в лесу.
Речь не шла о сборе грибов и ягод в промышленных масштабах — под удар попадали те,
кто собрал для себя корзинку груздей или стакан ежевики.
«Богатство леса дано нам природой. Мы все имеем равное право наслаждаться отдыхом в
лесу бесплатно, и в том числе угощаться дарами природы. Подчеркну, именно угощаться, а
не зарабатывать на них», — добавил правозащитник.
Защита заключенных
В 1998 году Казахстан ратифицировал Конвенцию против пыток и других жестоких,
бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. Позже в 2008
году также был принят Факультативный протокол к ней. В 2013 году заработал
Национальный превентивный механизм борьбы против пыток. Все это сделано для того,
чтобы граждане, находящиеся в режимных объектах — в СИЗО, полицейских участках,
колонии, тюрьмах, спецприемниках, интернатах и психиатрических больницах могли
рассчитывать на соблюдение их прав и свобод, а в случае нарушения их на юридическую
помощь. Везде, где против человека могут применяться пытки.
«Для Казахстана, к сожалению, пытки и жестокое обращение с заключенными не
редкость. Например, в 2020 году в колонии строгого режима происходили массовые
избиения. Пострадали 246 человек. И никого из причастных не посадили, несмотря на
многочисленные комиссии из органов. Все 22 уголовных дела прекратили. В 2023 году во
время массовых избиений пострадало 47 человек в той же колонии. Многих запугали, и
они отказались от претензий, осталось только шесть человек, которым мы сейчас
помогаем. Здесь важно понимать, что дело не сколько в самом факте жестокого
обращения, сколько в том, что виновные не несут наказания. Наказание должно быть
неотвратимо. Какой-то вор, попавший в колонию, по решению суда лишь временно
ограничивается в праве на свободу, другие его права защищаются конституцией. На все
есть законы», — отмечает директор филиала КМБПЧ.
В уголовно-исправительной системе должен соблюдаться режим содержания,
предоставляться хорошее питание и медицинская помощь, доступ к образованию и труду.
Для чего как не для исправления наказывают ограничением свободы?
«За этот год по фактам пыток и жестокого обращения в режимных объектах к нам
обратились 19 человек. Надо понимать разницу между пытками, то есть физическим и
моральным воздействием с целью признания и дачи показаний, и жестоким обращением.
Приведу пример. Женщина, работала бухгалтером и попала под суд по обвинению в
растрате. Ее осудили в то время, когда она находилась на последних месяцах
беременности. Женщина нуждалась в дополнительных прогулках и медицинских
осмотрах, но этого ничего не делали, пока она не написала жалобу. Благо, с ребенком все
хорошо и удалось добиться того, чтобы маму вместе с ним отпустили под домашний
арест».
Беженцы
Казахстан присоединился к Конвенции по статусу беженцев в 1998 году. Но на практике
иностранцы с трудом добиваются получение убежища в нашей стране. Западно-
Казахстанский филиал КМБПЧ в данный момент ведет три дела о беженцах — семья из
Украины, дезертировавший гражданин России и иранец, бежавший из-за своих
политических взглядов.
«Гражданина России Санджиева привлекли к уголовной ответственности в нашей области
за незаконный переход границы. Как такое решение мог принять суд, когда он явился к
пограничникам и попросил о помощи? Он не скрывался, не пытался незаконно
легализоваться и устроиться на работу, он открыто попросил убежища в нашей стране. Да,
не факт, что это убежище ему обеспечили бы, но привлекать к уголовной ответственности
за это нельзя. Ситуацию усложняет то, что у него нет с собой загранпаспорта РФ, потому
как он бежал из военной части и с собой был лишь военный билет. Сейчас его дело в
Верховном суде, и мы делаем все, чтобы помочь».
Семья из Украины обратилась в бюро также из-за отказа в статусе беженцев. Хотя
преследования по языку и вере, согласно Женевской конвенции, являются основанием для
этого.
«В качестве доказательств слов этой семьи, мы предоставляли документы ООН и доклад
Госдепа, которые фиксировали факты притеснения граждан. Однако наш суд считает, что,
если нет физического воздействия, нет судебного преследования, следовательно, и нет
основания для предоставления убежища».
История гражданина Ирана и вовсе полна драматических событий. На родине его
родственники были казнены по политическим мотивам, а сам он, являясь членом
оппозиционной партии, сидел в тюрьме. Выйдя под залог, ему удалось бежать в Беларусь,
где он долгое время жил с семьей и работал. Пока в 2020 году в социальных сетях не
поддержал митинги против результатов выборов президента. За такой «проступок» власти
Беларуси тут же лишили его вида на жительство. Вынужденный бежать в Азербайджан,
оттуда в Турцию и только после этого в Казахстан, иранский беженец получил отказ в
убежище, так как прибыл в нашу страну из третьей безопасной страны, то есть Турции. Но
претендовать на статус беженца в государстве, где находятся уже 8 млн беженцев, и
практикуются тайные высылки политических активистов, было бы также опасно, как
возвращаться на родину. Данное дело также ждет рассмотрения в Верховном суде.
«Насколько мы можем физически осилить, столько и помогаем людям», — заключил
Павел Кочетков.
Западно-Казахстанский филиал КМБПЧ занимается делами по более чем 30 видам прав
человека. Небольшой коллектив правозащитников и юристов, работающих в скромном
офисе, порой становится последней надеждой для тех, кто оказался в безвыходной
ситуации.
